За восточной границей романной Украины расположено гигантское слепое пятно.
О том, что ситуация на Украине не ограничится медленным гниением, что большая кровавая катастрофа неизбежна, я стал догадываться в конце 90-х, после появления романа Олдей «Нам здесь жить».
Там и тогда впервые прозвучала тема «равноудаленности» и от Киева и от Москвы.
«Отстаньте от нас, не лезьте к нам, это нам здесь жить, мы сами разберемся!». То самое «мы сами разберемся», которое хором зазвучало во всех сетях и со всех страниц после нацистского переворота. И то, что тема эта прозвучала из самого, до недавних времен, русского Харькова, от самых, как тогда казалось, русских фантастов бывшей Украины, сомнений не оставляло — точка невозврата уже пройдена.
Тогда, почему-то, мало кто понимал очевидное: такая «равноудаленность» означала, в действительности, просто предательство России, не имеющей никаких реальных инструментов давления на «равноудаленных» писателей, кормившихся за счет российских издателей и читателей.
Точно так же было понятно, что после первого же властного окрика от киевских хозяев «равноудаленность» станет принимать самые причудливые формы, означающие, в конечном итоге, полную покорность Киеву.
Так и произошло — Олди, в конечном итоге, оказались «равноудалены» от сожженных в Одесском доме профсоюзов жертв и их убийц-нацистов.
Вспомнил я это только потому, что прочел «Ферзь — одинокая фигура» Романа Суржикова.
Автор молод — чуть за 30. Т.е. сформировался уже в новой Украине, которая случилась еще в его глубоком детстве, а в 14-ом просто получила окончательное политическое оформление.
В той самой Украине, о которой писала в свое время исследовательница полевого секса Оксана Забужко: что вот, дескать, выйдя из-под давящего пресса русской литературы, украинская словесность огляделась в своем «естественном окружении» (то бишь среди всяких словаков и румын) — и, оказывается, не так уж сильно и отстает! Всего-то на полшишечки! А если бы патриотическая Забужко объявила бы «естественным окружением» острова Науру и Папуа-Новую Гвинею — так могло бы даже оказаться, что новая украинская литература в таком окружении даже лидирует! Не очень сильно лидирует, совсем чуть-чуть — но сам факт должен был наполнять гордостью сердца подлинных патриотов.
«Ферзь — одинокая фигура» — хорошая книга. Похожая на лучшие книги Сергея и Марии Дьяченко — тех еще, старых Дьяченко… Киевский супружеский тандем начал медленное, но неуклонное движение вниз задолго до других титанов украинской фантастики – Олди и Валентинова.
Литература не терпит предателей – и начало деградации совершенно закономерно совпадает именно с моментом предательства. Дьяченко же присягнули на верность новой Украине задолго до Олди и Валентинова – еще в ющенковскую эпоху.
Так вот: Суржиков — это уровень старых Дьяченко, пребывающих в полной силе и славе. Да и похож, похож…
Но заинтересовала меня, в первую очередь, политическая география книги. Еще и потому, что вряд ли автор умышленно планировал упоминать одни географические реалии и умалчивать о других. Здесь обнажается чистое подсознание — и оно невероятно красноречиво.
У романной Украины два равновеликих центра — Киев и Львов. И по частоте упоминаний, и по значимости для героев (надо полагать, и для автора-киевлянина). И по тому признаку, что два самых престижных учебных заведения, где готовят представителей новой профессии, о которых книга и повествует, расположены именно в этих городах… В Харькове расположено заведение попроще, классом ниже, почти техникум…
Очень характерная фраза: «Осенний Киев похож на Львов и Прагу…» Насколько могу судить я — совершенно не похож… В Киеве я бывал часто, в Праге и Львове — только по одному разу. Но оба города очень уж характерны, ни с чем не спутаешь. Киев похож на множество русских городов: в чем-то — на Москву, в чем-то — на Ростов, в чем-то — на Курск, Орел или Воронеж… Вот только ни с Прагой, ни со Львовом у него нет ничего общего.
Но Суржикову виднее.
Киев ДОЛЖЕН походить именно на Прагу и Львов! На первый — потому, что «естественное окружение», строго по заветам Забужко. На второй — потому что Львов выполняет функции второго центра власти и влияния, второй столицы… Львов вообще, похоже, стал для новой Украины еще аналогом Питера для России — воротами на Запад… А вот ни на один русский город Киев походить не может, потому что не должен!
России в романе нет вообще.
За восточной границей романной Украины расположено гигантское слепое пятно.
Слово «русский» прозвучит только однажды, на первых страницах. Следователь (ну, не совсем следователь, а представитель той самой новой профессии «пситехников»), беседуя с подозреваемыми, старается вышибить их из психологического равновесия, строя диалог максимально абсурдно, кривляясь и юродствуя.
И только в таком — откровенно юродском — контексте может прозвучать фраза: «Вам тридцать семь, вы гражданин Украины, житель гэ Киева, матери городов русских? Ага?» Не может герой Суржикова произнести эту фразу всерьез…
Больше Россия в романе не возникнет ни разу. Не возникнет и Крым. Герои колесят по всей Украине, упоминают множество городов и городков, в которые заезжать не приходится, но с действием они так или иначе связаны. Но ни единого крымского топонима так и не возникнет.
А вот Донецк и маленькие городки Донецкой области — есть. Т.е. авторское подсознание полагает, что Донецк рано или поздно будет приведен к покорности, а вот Крым потерян навсегда… Очень любопытный факт.
Так или иначе, книга может служить наглядным пособием по уже устоявшейся картине «новой Украины» в сознании ее молодых граждан.
Правда, Суржиков — все еще в некотором роде реликт. Его выдает язык. Не потому, что пишет он на русским — а потому, что пишет на хорошем русском. Это язык человека, с детства впитавшего русскую классическую литературу.
Русскоязычную украинскую литературу, производимую авторами, уже «вышедшими из-под давящего пресса русской литературы» мы знаем. Большая часть макулатурной фантастики третьего-четвертого ряда производится, как раз, на Юго-Восточной Украине. Правда, ни украинской «классики» (ну, всяких там Нечуй-Левицких и прочих Марко Вовчков), ни «классиков» стран «естественного окружения» (Румыний и Словакий) они тоже не читали…
Но вырастут новые, читавшие. Через 10-20 лет мы с ними еще познакомимся. Это будет очень любопытное чтение.
А Суржиков — уходящая натура. Уже в следующем поколении таких почти гарантированно не будет.
Нельзя стоять на двух разъезжающихся льдинах — резь в паху становится невыносимой задолго до того, как человека разорвет надвое…
Если, конечно, «новая Украина» просуществует эти самые 10-20 лет.
Будем надеяться, что такого не случится. Людей жалко. И писателей, и читателей.
Армен Асриян
