Уже не только пушкинской золотой рыбкой, но и учеными опровергнуто выражение «нем как рыба». Тем более его не применишь к говорившему «во весь голос» горлану-главарю, да и современного мастера пера молчуном никак не назовешь. Правда, иногда еще и важно, что именно ты говоришь…
Владимир Маяковский «Война и язык»
19 июля — день рождения «лучшего и талантливейшего поэта советской эпохи», по определению вождя, или «крикогубого Заратустры», как Маяковский сам себя называл. К празднику выпущен томик «неформатных прозаических текстов» с рисунками и обложками его прижизненных книг (1912-1930). Нечто необязательное, «неакадемическое», правда, с дотошными примечаниями.
Начатое академическое собрание сочинений затягивается. А в вышедшее 40 лет назад собрание статьи про кино и войну, включенные в этот сборник, не вошли. В них нетрадиционный Маяковский, который ратует за Первую мировую и революцию, любит и ненавидит Чехова, с равной страстью отпевает Блока и Хлебникова, требует «расширения словесной базы» и ко всем пристает с упреками насчет того, что «вас не понимают рабочие и крестьяне». Из этих разношерстных текстов виден поэт, боровшийся против клише во имя «страстного и яркого танца линии, цвета и формы». Его пыл подстегивается войной, отменившей нерусские слова, и октябрьским переворотом, сделавшим футуристов главными художниками революции. Завершает сборник статья «Прошу слова…», написанная в 1929-м и опубликованная в 1932-м в качестве предисловия к книге «Грозный смех». Да, так бывает: выстрел в сердце опередил слово…
Борис Акунин «Доброключения и рассуждения Луция Катина»
«Умри, Денис, лучше не напишешь!» — афоризм, адресованный когда-то Фонвизину, вполне подходит и нашему современнику-многостаночнику Борису Акунину. Если заменить «лучше» на «хуже». Пишет забронзовевший беллетрист утомительно много. Ему неважно, что первая книга мегапроекта «История Российского государства. От истоков до монгольского нашествия» пять лет назад удостоилась приза «Почетная безграмота» за «особо циничные преступления против российской словесности». С тех пор господин Акунин наваял шесть томов своей «Истории», присовокупив к каждому по томику собственной же беллетристики, где, согласно выбранному псевдониму, в переводе с японского означающему «злодей», перекраивает русскую историю, как ему заблагорассудится.
И вот очередной авантюрный роман «исторического» цикла: молодой герой в образе отечественного Фанфана-тюльпана по воле автора становится моралистом эпохи Просвещения. Ну а заканчивается все русским бунтом, бессмысленным и беспощадным, в котором он пал от рук местного душегуба. Такие вот доброключения с отголосками Вольтера, Филдинга, Смоллетта и намеками на чиновную спесь единороссов. В рейтинге продаж акунинские экзерсисы все еще наверху.
Джонатан Бэлкомб «Что знает рыба. Внутренний мир наших подводных собратьев»
«Они собираются в молчаливые стаи, / Не обмениваясь ни словом, ни жестом, /…вечно вместе, вечно разделены, / Каждый сам по себе, наедине с волной, / И вместе со всеми», — цитирует лоуренсовскую поэму «Рыба» ученый-этолог. Сопереживая страшному одиночеству водных узников, он хочет позволить им «высказаться» и возражает против того, что рыбе все безразлично. Новейшие данные нейробиологии и экологии свидетельствуют, что рыбы чувствительны, испытывают боль, имеют вкусовые предпочтения, играют и, может быть, даже поют. В воде звуки распространяются в пять раз быстрее, и слух у рыб гораздо лучше нашего. О взаимодействии людей с подводным царством автор пишет критически, напоминая о негуманной ловле и астрономическом количестве убитых рыб: до 2,7 трлн ежегодно. Если выложить этих рыбок в ряд, они протянулись бы до Солнца и обратно, да еще с запасом.
Познавательная, заставляющая глубоко задуматься не столько о рыбах, сколько о нас, людях, книга.
