– Николай Максимович, что бы вы сделали в Большом театре, чтобы вернуть туда искусство?
– Там надо начинать с «вешалки». Там хозяйство в критическом состоянии. Это то, о чем я уже говорил: что у каждой профессии есть закон. Большой театр – это дом музыки, дом балета и дом оперы. И это три разных закона. И эти три разных закона надо совместить в одном пространстве. Ну и помимо этого у нас есть и второй театр и вспомогательный корпус и бог знает что еще. Но если человек, который ничего не понимает и этим руководит – это и приходит в то состояние, которое сейчас есть.
Если посмотреть в коридоре Академии, то там висят портреты директоров Академии, но они не просто директора Академии, они в разные периоды занимали разные должности: кто губернатор Санкт-Петербурга, кто был просто директором Императорских театров, кто-то был министром двора. В общем в зависимости от эпохи менялся их статус. Это были люди, которые говорили на всех европейских языках, они умели играть на многих музыкальных инструментах и очень многие танцевали, потому что надо было при дворе обязательно танцевать. Потому они понимали, какой должен быть пол, свет, размер и так далее.
Люди, которые последние 25 лет находятся у власти, раз мы говорим о Большом театре, – это люди «с улицы». Я об этом говорил много раз и буду говорить. Они ничего не понимают ни в одном искусстве, потому и искусство находится в состоянии краха. И главное – хозяйство находится ниже, ниже, ниже среднего. Это даже уже не плохо – это провал.
– Ну а вы готовы вернуться теоретически?
– Что значит готов? Я не люблю сослагательного наклонения. Будет момент – я все сделаю. Я знаю что делать с первой секунды, за что надо браться. Другое дело, что я, может быть, не подозреваю уже уровень провала, потому что я вижу только фасад, а фасад… помните, как писал Ильф и Петров: «Почему вы взымаете деньги с населения? Чтоб провал не очень проваливался». Там уже провал так провалился, что я дна еще не знаю.
